Литературная Якутия


 
10.10.2017
 
Николай Лугинов,
народный писатель РС(Я)

Николай Лугинов:
Лао-Цзы как герой нашего времени

В наше прагматичное время для писателя, хотя и неудобно в этом признаться, большой удачей является быть прочитанным. А «Хуннские повести» – произведения далеко не самые простые, но ничего не поделаешь – таков жанр, выбранный мною.

Я рано пришел в литературу и сразу попал в поле зрения наших народных писателей и крупнейших ученых моего народа, которые стали моими учителями. Возможно, поэтому у меня, под их влиянием, сложился своеобразный критический взгляд на все происходящее и, вообще, на перемены. Я не люблю бежать перед паровозом, на все смотрю если не критически, то со скептизмом – на всякие изменения, называемые прогрессом. Корни многих ошибок кроятся в том, что часто излишне упрощаются сложные неоднозначные дела, из-за этого происходят проблемы, в которых своевременно не вникли, не продумали. Во всем мире на стыке тысячелетий происходит мощное развитие технологий и, что странно наблюдать, одновременно с этим – кризис интеллектуального мышления. Как раз в этот период мы поднимаем такое направление, которое сегодня кажется безнадежным. Я был в глубоком сомнении, будут ли читать меня? Это же очень сложно – залезать в такие дебри, но, тем не менее, я надеюсь, что люди, которые не откажутся от сложного подхода к восприятию жизни, выиграют. Я доволен тем, что меня читают и понимают немногие, но эти немногие – избранные. Это хорошо. Ибо во все времена всякий истинный прогресс предопределяли избранные!

От наших дней героев моей книги отделяет 25 веков: ведь речь в ней идёт о событиях, происходивших в 5-ом веке до н.э. В течение многих лет надо было погрузиться, уйти в эту далекую эпоху. До этого ещё много лет работал над трехтомным романом-эпопеей о Чингисхане. После выхода книги «По велению Чингисхана» старые якутские интеллигенты меня не раз вызывали на серьезный разговор, вразумляли: «Коля, хватит, погулял ты по истории, возвращайся домой, у нас очень много накопилось проблем своих, национальных. У мира, понятно, их тоже немало, но они сами разберутся, а ты давай возвращайся домой и занимайся нашими делами».

Об этом, конечно, много думалось. Было время, когда вообще приуныл – особенно, когда дописывал последние страницы романа, думал: что же я буду делать дальше? Ведь двадцать лет ни о чем другом не мог писать и совершенно отошел от «мирских дел». Я себя ощущал старым воякой, которого уже списывают со службы и отправляют в отставку, и что никому я уже не нужен. Пришлось всерьёз опечалиться тем, что, если даже вернусь, то уже не смогу писать на том высоком уровне, на котором была написана вот эта моя синяя книжка «Кустук», затем «Сэргэ», «Черный ворон» и другие, о которых часто вспоминают. Только совершенно молодой человек мог подняться на ту высоту, чтобы взять ту высокую ноту. А я кто? После изнурительной службы у Чингисхана остался как бы инвалидом войны. Поэтому я решил задержаться в глубинах истории и дослужить, пока есть востребованность во мне. Мне казалось, там меня принимают, там ко мне относятся с пониманием и уважением.

Что касается истории, то она не только многогранна, но и многолика. Там сокрыты корни очень многих наших сегодняшних проблем и противоречий. Именно в недрах истории, как в магме, варилась наша генетическая история, из которой выливаются национальные особенности и характеры. Поэтому даже очень далекая история явно или скрытно является активным участником современных событий. Оттуда, я думаю, предопределенность и необъяснимость многих наших сегодняшних поступков.

Но вся беда в том, что история является самой запутанной частью человеческого бытия. Потому что история всегда политизирована, всегда вызывает интерес у сегодняшнего дня, у правителей всех времен. Они всегда хотят войти в историю ретушированными, подправленными как надо, чтобы история была переписана в угоду их политическим установкам. Во все времена около таких правителей оказывались пресмыкающиеся перед ними ученые, которые быстро выполняют заказ, зачеркивают старую историю, зачерняют и осветляют, а затем пишут её новую версию. Это с древних времен продолжается до сегодняшнего дня беспрерывно. И поэтому история каждый раз пишется как бы с чистого листа и заново – в соответствии со сложившейся ситуацией, подстраиваясь под злобу дня. И в этом наша трагедия. Вот что ощутил я, когда писал. Вся мировая история, на которой учатся наши дети, вся она – совсем не та, которая должна быть. А которая истинная? К сожалению, во многих случаях истины уже нет, оригиналы пропали. Оригиналы уже зачеркнуты, зачернены, сознательно уничтожены. Вот такие – мои печальные мысли об истории. Я уверен, что многие трагедии сегодняшнего дня происходят из-за этого.

В наше просвещенное время мы еще не смогли осознать и потому попытаться преодолеть проблему субъективизма. Без преодоления которой какая может быть объективность? Возьмите Европу и Азию – две диаметрально разные точки зрения на единый мир. Одно и то же событие из Европы и Азии видится и оценивается совершенно по-разному. Европейский взгляд – это точный расчет и реализм. Четкость, доведенная до предела, до абсолюта. Европейская точность, с точки зрения восточного человека, иногда доведена до крайних форм. А восточный взгляд – субъективизм, нечеткость, приблизительность, иносказательность, неоднозначность, неочевидность, аморфность – во многом не принимается европейцами. Казалось бы, очень сомнительно так утверждать, но иногда (возможно, не всегда), в каких-то особых случаях, к истине ближе бывает неоднозначное, сложное восприятие происходящего.

А ныне вся мировая философская, юридическая и вообще научная и общественная мысль сложилась и дальше развивается по евроцентристской модели, и это факт. А азиатская модель видения мира пока представляет собой только как бы «сторонний вариант», который не оспаривает первенство, а по сложившейся издревле странной восточной традиции охотно уступает, пропуская самоуверенного соперника или конкурента вперед.

Сверхзадачей моей работы над этой книгой является разработка представления понятия границы. На мой взгляд, это одна из главных проблем человечества на сегодняшний день. Это самая главная, самая большая беда современности – стирание границ: границ между правдой и ложью, добром и злом, между предательством и верностью, между мужчиной и женщиной, в конце-то концов. Современный человек во многом потерял ощущение реальности в дозволенном и недозволенном, даже приличия и неприличия. И поэтому я для себя считаю, что сегодня необходимо противостоять стиранию границ.

В книге «Хуннские повести» я попытался в художественной форме раскрыть азиатский духовный опыт, который до сих пор серьезно не изучен, не исследован. Мне одновременно было чрезвычайно и трудно, и интересно работать над этой книгой, потому что, с одной стороны, я пытался раскрыть эту сложнейшую тему при помощи двух противоположных точек зрения: европейского и азиатского. Как это получилось – судить читателю. Сам я считаю, что все мои работы написаны в рамках и границах русской литературы, русской общественной художественной мысли, русской философии, того благодатного лона, из которого я вышел. Это многие отмечают. Я считаю, что от состояния русской литературы зависит вся духовная жизнь не только России, той России, без которой я не вижу будущее мира.

Я родился в 1948 году и вырос в имперской семье, хотя это было в глухой якутской окраине большого тогда Советского Союза, далеко от просвещенных столиц. Говорю об этом так, потому что успехи и недостатки, победы и трагедии большой империи так или иначе, но непосредственно, порой очень тяжело, касались нашей семьи. Отец мой Алексей только что вернулся с войны, куда были призваны шестеро братьев, но вернулось только двое. Он да Платон. Братья с головой ушли в работу — поднимали разоренное за войну хозяйство. Но нечеловеческое военное напряжение даром не прошло. Они рано ушли из жизни, задолго до распада империи. По этому поводу одна старая мудрая наша тетушка горько заметила: «Хорошо, что они успели вовремя уйти, так и не узнав этой беды, хоть в этом повезло им…»

И вот настали 90-ые, и в один миг разрушилась империя, ради процветания и укрепления которой было принесено столько жертв, пролито столько крови и пота, в том числе и моих родных тоже. Я тогда был уже сложившимся писателем со своей темой, которому прочили большое будущее. Но все надежды остались в развалинах разрушенной империи.

Я стал всматриваться в участников трагедии моей страны, и неким писательским чутьем ощутил странную аналогию между деяниями при становлении и распаде государств. Оказывается, во время становления и утверждения новых ценностей, объединяющих народы на единое сосуществование в этом периоде, на первый план выходят выдающиеся личности, честнейшие и талантливейшие государственные деятели, которые увлекают за собой народ.

А в период распада и разрушения, наоборот, на первый план выходят прохиндеи всех мастей, подлецы и предатели. Это стало одной из главных мыслей задуманного мной трехтомного романа-эпопеи «По велению Чингисхана», которому я отдал почти двадцать лет. Очень много откровений пришло ко мне во время тяжёлой, «чёрной» работы над этим трудом. Главное из которых – об обмане, очернении, дезинформации, которые вводят людей в заблуждение в течение многих столетий, из-за которых теряется истинный смысл многих деяний. В основе этого лежит постоянное стремление к самоутверждению человека перед близким окружением, которое можно легко ввести в заблуждение, обмануть, обдурить. Но печально то, что оправдание своих действий перед Богом откладывается «на потом».

К теме «Хуннских повестей» я пробирался постепенно. Если время Чингисхана отделяет от нас семь-восемь веков, то от нынешних наших героев – уже двадцать пять. Это – V век до нашей эры. Конечно, промежуток времени солидный и для целого народа, а уж тем более – для отдельного человека.

Дело в том, что, когда изучал древнюю историю в течение многих лет, мне приходилось постоянно сталкиваться с этой темой, постоянно накапливался материал. А потом, когда начал работать, постепенно эта тема вытеснила все. Сомнения были вытеснены, и я стал жить новой жизнью – жизнью хуннских военных, которые, как приятно оказалось узнать, являются нашими очень далекими, но самыми прямыми предками. Несомненно то, что хунны – это великий народ, который волей неведомого нам Провидения, распавшись на многие части, рассеялся по всему миру. Многое было утеряно, забыто, в том числе память о том, кто они и откуда. А хуннские традиции, прямые традиции – и языковые, и психологические, – более всего, видимо, сохранились у нас, из-за того, что мы оказались в изоляции на далеком севере.

Хуннские традиции, темперамент, характер растворились во многих народах, с которыми они сталкивались. И, прежде всего, пытливый читатель много хуннских черт узнает в русском характере, те черты, которые подняли этот народ на очень большую высоту, и те черты, благодаря которым он без больших конфликтов сумел объединить вокруг себя доставшееся как наследство после монголов огромное количество народов. Он, как и хунны, стали имперским народом. История хуннов началась на северо-востоке Китая, где они жили в то время. И дело закончилось тем, что после «слишком тесных грабительских общений» Китай построил Великую Китайскую стену. И хунны, не имея доступа к китайским богатствам, подались кто на запад, кто на север, а кое-кто остался жить в Центральной Азии. И вот об этих непростых временах написано мое произведение.

Я медленно, шаг за шагом, долго и упорно приближался к относительному пониманию высказываний Учителя… Но до истинной сути еще далеко. На это ушел не один год, и даже не одно десятилетие. Не знаю, сколько ступеней понимания, проникновения, постижения прошёл я на пути восхождения к вершинам мудрости Лао-Цзы, хотя начал этот путь молодым человеком, примерно возраста Дин Хуна и Ли Эра – полным сил, энергии. И теперь, уже давно поседевший, в годах, не могу уверенно сказать, что приблизился к пониманию изречений Лао-Цзы. Чем дальше проникаешь в них, суть отдаляется от тебя, подобно горизонту. Тяжелая участь – быть избранником для восхождения по тернистым путям истины, особенно в наше время, когда многие ориентиры, выработанные за много веков великими мудрецами, вольно или невольно смещены, запутаны.

Современному человеку трудно разделять опасения Учителя по поводу слишком широкого распространения образования. Но если глубже вникнуть, то можно и тут обнаружить нечто. Жди беды, когда много непосвященных, получивших высокие звания и должности, вторгаются в сокровенные области человеческого познания, внося туда свои сиюминутные меркантильные интересы. Мы на пороге многих бед, которые принесут нам лжеученые и псевдообразованные прохиндеи всех мастей. Конечно, так было везде и во все времена. Но если представить, что раньше они направляли удар копья, а теперь – ракет, то вырисовываются совсем другие опасения.

Отвергаемые многими деятелями революционного склада ума и характера положения о недеянии – невмешательстве тоже следует внимательно обдумать, обсудить. Недеяние воспринято большинством как странный алогизм. А философию невмешательства в естественное течение обстоятельств никто еще не понял, не вник в её суть.

Иные эмоциональные лидеры сгоряча могут дать приказ на обстрел ракетами, и только потом подумать, и обнаружить, что-повод-то был обычной инсценировкой.

Да что думать? Оказывается, и не было на выстрел серьезной причины вообще – но об этом всего-то за полгода мировая демократическая общественность успела забыть. Да и зачем ворошить прошлое? Это уже неактуально.

Грубое вмешательство в окружающую среду разрушило экологию всей планеты. А вмешательство в дела суверенных государств стало общепринятым и повсеместным явлением.

Беда, когда ради кратковременных экономических интересов принимаются глобальные решения, которые так или иначе имеют планетарное значение.

Лао-Цзы удивительно современен. Уж очень много аналогий с его великим наследием сегодня выходят на первый план.

Я глубоко убежден: сейчас приходит время философии Лао-Цзы. Давайте сообща вместе работать на эту великую идею.